Когда подросток говорит “я не хочу жить”, большинство взрослых реагирует шаблонно: “возьми себя в руки”, “не драматизируй”, “в наше время психологов не было, и ничего — выросли”. Но за этими словами стоит не каприз и не манипуляция. Там — ад. Ад, который в психологии называется острым суицидальным кризисом.
Как специалист, работающий с такими ситуациями, я приглашаю вас заглянуть во внутренний мир человека, оказавшегося на грани. Не для того, чтобы напугать, а чтобы понять. Потому что понять — значит получить возможность действительно помочь.
Невыносимая душевная боль
“Что на самом деле чувствует человек, который хочет умереть?” — этот вопрос я слышу почти на каждой консультации от подростков, которые оказались в суицидальном кризисе, и от их родителей, которые не понимают, что происходит с их ребенком. Как суицидолог я могу помочь вам понять то, что словами часто передать невозможно, — внутренний мир подростка, стоящего на грани между жизнью и смертью.
Представьте: ваша душа кричит от боли, а в ответ — тишина. Кричит в пустоту. Одна из моих клиенток (я называю их птенцами) описывала это ощущение как “вечно тлеющие угли в области сердца, а все вокруг ходят и не замечают, что я сгораю заживо”. Эдвин Шнейдман, клинический психолог, суицидолог и танатолог, называл это “сайкейк” — невыносимая душевная боль, которая возникает не из-за внешних обстоятельств, а из-за ощущения собственной несостоятельности, одиночества, потери. Подросток чувствует, что эта боль никогда не закончится, что он обречен страдать вечно.
К этой боли добавляются беспомощность и безнадежность. Ребенок ощущает: “Я ничего не могу изменить в своей жизни. И никто мне не поможет”. Это ощущение тупика — все двери закрыты, кроме одной. Важно понять: подросток не хочет смерти, он хочет лишь прекратить эту мучительную боль, которая затмевает все.
Происходит и резкое сужение сознания. Оно сужается до точки. Либо чудо, либо конец. Любовь, дружба, мечты — все исчезает из его психической реальности. Как в тумане, он видит только одну дорогу — самую короткую и самую опасную.
Парадокс суицидального кризиса
“Зачем жить, если каждый день — это пытка?” — спрашивают меня на консультациях. Здесь кроется главный парадокс: подросток хочет не смерти как таковой, а прекращения невыносимой душевной боли. Когда страдание достигает предела, смерть начинает казаться единственным надежным способом остановить эту боль.
В состоянии острого кризиса сознание сужается до такой степени, что суицид воспринимается как единственное логичное решение неразрешимой проблемы. Молодой человек, столкнувшийся с серьезной неудачей, может искренне верить, что жизнь окончена, хотя со стороны ситуация выглядит преодолимой. Для него это искаженное, но абсолютно реальное ощущение выхода там, где окружающие видят множество других возможностей.
Суицид в таком состоянии становится предельной формой бегства из зоны бедствия — той жизненной ситуации, которая причиняет невыносимые страдания. Для многих подростков такой зоной становится все сразу: школа, где травят, друзья, которые предают, любовь, которая не взаимна, родители, которые не понимают. Один сплошной тупик.
Важно понимать: когда человек говорит о нежелании жить, он на самом деле говорит о неспособности дальше терпеть боль. Его сознание, охваченное кризисом, временно теряет способность видеть альтернативные пути решения проблем.
Разорванное сознание
Самое важное, что упускают многие взрослые, — амбивалентность. Как я уже говорил, практически каждый подросток в суицидальном кризисе одновременно хочет и умереть, и жить. Он пишет прощальную записку и решает задачу на завтра. Жизнь и смерть на одном столе. Это не лицемерие. Это конфликт. Конфликт между желанием прекратить боль и фундаментальным инстинктом самосохранения.
Многие родители спрашивают: почему они не сказали прямо? Они говорили. Просто их язык боли остался непонятым. Большинство подростков сообщают о своих намерениях. Раздача любимых вещей, внезапные примирения после ссор, странные статусы в соцсетях — все это крики о помощи, которые часто принимают за манипуляции. За каждым таким действием стоит отчаянная надежда: “Может, кто-то заметит и остановит меня?”
Суицидальное поведение часто соответствует общему стилю жизни подростка. Если он всегда искал помощи, был эмоционально зависим от значимых взрослых или проявлял импульсивность, то и в кризисе это поведение сохранятся. Его личность, привязанности и прошлый опыт — это тот ресурс, который сопротивляется самоуничтожению.
Почему мы не слышим крик о помощи
Давайте честно посмотрим на стереотипы, которые стоят между взрослыми и помощью подросткам.
“Это просто пройдет с возрастом” — нет, не пройдет само. Без поддержки боль не рассеивается, она кристаллизуется в убеждение о собственной ненужности и ущербности.
“В наше время психологов не было, мы выросли нормальными” — возможно, вы выросли, но сколько ваших сверстников не дожили до этого возраста? Сколько семей до сих пор не могут говорить о потерянных детях? Времена изменились, и мы получили возможность помочь там, где раньше просто закрывали глаза.
“Это из-за компьютерных игр/соцсетей” — технологии лишь фон, а не причина. За цифровым экраном стоит реальная боль, реальное одиночество, реальная невозможность быть услышанным в реальной жизни.
“Просто не хватает дисциплины/занятости” — занятость не лечит душевные раны. Иногда чем больше нагрузок, тем глубже падает подросток, чувствуя, что не соответствует ожиданиям.
“Это все привлечение внимания, шантаж, демонстрация” — нет, это крик о помощи! Когда слова “мне больно” не доходят до взрослых, душа ребенка ищет другие способы быть услышанной. Любой ценой. И если мы называем это шантажом — мы отнимаем у подростка последнюю надежду на понимание.
Между болью и надеждой
И в заключение, суицидальный кризис — это не слабость характера и не недостаток воспитания. Это острое состояние, когда душевная боль становится невыносимой, а сознание — узким. Но важно помнить: это состояние обратимо. Боль можно уменьшить. Сознание — расширить. Надежду — вернуть.
Как педагоги, психологи и родители мы должны научиться видеть за бравадой отчаяние, за молчанием — крик, за агрессией — страх. Мы должны отказаться от удобных клише и взглянуть в глаза реальной боли подростка. Потому что за каждым “это пройдет” может стоять чья-то ушедшая жизнь. За каждым “в наше время” — неуслышанный крик о помощи.
Давайте будем теми, кто расширяет туннельное сознание подростка, показывая ему другие выходы. Давайте будем теми, кто уменьшает его душевную боль своим вниманием, пониманием, готовностью услышать. Давайте будем теми, кто не дает надежде угаснуть в юных сердцах.
Потому что между болью и надеждой — всего один шаг. Шаг навстречу. Шаг понимания. Шаг, который можем сделать мы. И этот шаг может спасти жизнь.
Куда обратиться за помощью в Беларуси?
Если вы видите, что подросток в кризисе, — действуйте немедленно. В Беларуси есть службы, готовые помочь.
- Круглосуточная экстренная психологическая помощь “133” — бесплатно со всех телефонов.
- Круглосуточная психологическая помощь детям и подросткам по телефону доверия: +375 (17) 263-03-03.
- Республиканский центр психологической помощи, центры, дружественные подросткам, и другие организации.
- Помощь оказывается бесплатно и конфиденциально. Подросток может позвонить сам, или это могут сделать родители, учителя, школьные психологи.
Дмитрий СЕННИКОВ,
педагог-психолог отдела психологической помощи
в кризисных ситуациях Республиканского центра психологической помощи
Института психологии БГПУ
Фото носит иллюстративный характер
