Творчество Анатолия Аврутина изучают старшеклассники. Он автор тридцати с лишним книг, изданных в Беларуси, России, Германии и Канаде. Поэт — лауреат полусотни престижных премий, включая Национальную литературную премию Беларуси, единственный в стране обладатель “Золотого Витязя” в жанре поэзии, кавалер ордена Франциска Скорины и одноименной медали, сообщает корреспондент “Настаўніцкай газеты”.
Блок и любовь
— Анатолий Юрьевич, у Маяковского есть статья “Как делать стихи”. Неужто и впрямь можно обучить этому искусству любого желающего?
— Научить складно излагать мысли в рифму действительно можно почти любого грамотного человека. Недаром некогда умение писать стихи наравне с умением скакать верхом, стрелять, фехтовать и танцевать было обязательным для будущих офицеров, постигавших науки в Пажеском корпусе. А вот истинным поэтом нужно родиться. Настоящих поэтов, и вся история литературы тому подтверждением, максимум десять-двенадцать человек на эпоху. Это те, в чьих стихах в обязательном порядке присутствуют такие вещи, как прозрение и тайна. Без этого любое стихотворение — всего лишь строчкогонство…
— Александр Блок, судя по тому, что его том лежит на самом доступном месте в вашем кабинете, вам близок?
— Если ночью не спится, снимаю с полки именно томик Блока. Перечитываю “Стихи о Прекрасной Даме”, поэму “Возмездие”. И каждый раз открываю в блоковских строчках нечто новое…
— Неразделенная любовь, по вашему признанию в одном из интервью, — мощный стимул для творчества. А разделенная?
— У кого как… Мы с моей женой Зоей Григорьевной в браке уже сорок девятый год, и с каждым годом мне этот человек становится все дороже. Именно благодаря тому, что практически всю заботу о доме жена возложила на свои плечи, я могу свободно заниматься творчеством. А стихи жене посвящаю до сей поры.
Возьмите в руки книгу
— У вас двое взрослых сыновей, пятеро внуков. Почему, на ваш взгляд, несмотря на обилие издаваемой в стране детской литературы, подрастающее поколение все менее охотно стремится ее читать? Только ли гаджеты и лень тому виной?
— Ребенок практически всегда стремится подражать родителям. Если малыш не видит их с книгой в руке, убеждать его в необходимости и полезности чтения нет смысла… Разумеется, книга за последние десятилетия несколько утратила свои позиции в обществе. С появлением интернета, мобильной связи и прочих явлений технического прогресса источников информации, доступных для всех, стало больше. Общество недооценило грозящую опасность и сегодня расплачивается за это бездуховностью молодого поколения.
Поэтому советую всем: начните с себя, возьмите в руки книгу. И не модный бестселлер. Попробуйте перечитать классику, которая некогда вас не впечатлила, показавшись устаревшей. С высоты своей взрослости вы наверняка почувствуете совершенно другое, а почувствовав, прочтите хотя бы абзац своему подрастающему чаду. Пусть он увидит ваше просветлевшее лицо и загоревшиеся глаза…
— Недавно посмотрел фильм, рассказывающий о судьбе юной поэтессы Ники Турбиной, которую в свое время называли гениальной. Маленькая девочка без серьезного жизненного опыта и вправду способна так остро чувствовать и владеть пером, или все же ей, как потом подозревали скептики, помогала мама?
— Вокруг этой истории столько легенд и столько выдумок!.. В реальности же случилось то, что случилось: психика обладавшего уникальными способностями ребенка не выдержала перегрузки славой, которой ее наделили взрослые во главе с Евгением Евтушенко. В какой-то момент дар закончился, очарование детскости тоже… В итоге разочарование в жизни и самоубийство. Поэтический дар — жестокая вещь, он не прощает непозволительного к себе отношения.
— Может ли школьный учитель, скажем, по сочинениям ученика распознать в нем литературные способности и обязан ли в подобном случае его поддержать?
— Для этого он должен быть настоящим учителем, знающим и чувствующим литературу. Таким, к примеру, как Алина Ивановна Костюк из гродненской гимназии № 9 им. Ф.П.Кириченко. Много лет восхищаюсь ее умением открывать в своих учениках способности к творчеству, прививать им на всю оставшуюся жизнь любовь к настоящей литературе.
— А вы в каком возрасте впервые попробовали что-то зарифмовать, и насколько удачно?
— Писать стихи я начал раньше, чем научился их записывать. Первые мои сохранившиеся рифмованные строки записала мама. Мне было всего четыре года, когда я, наслушавшись по радио победных реляций о достижениях тружеников советского села, выдал своего рода оду трактору: “Трактор, трактор! Ты пойдешь // По полям станицы. // Много хлеба привезешь // Жителям столицы”. Форма, согласитесь, здесь безукоризненная — форму стиха я с рождения чувствовал интуитивно.
— А первую свою публикацию помните? Какие эмоции она вызвала?
— Помню даже число — 18 февраля 1973 года. Именно в этот день в газете “Железнодорожник Белоруссии” была опубликована первая подборка моих стихов, причем о несчастной любви. Эмоции, которые меня тогда охватили, трудно описать. В редакции меня наградили стопкой газет с моими стихами, я их расстелил на полу и едва ли не стал кататься по ним от счастья…
Для кого пишет творец
— Сегодня вы возглавляете журнал “Новая Немига литературная”. А как пробивались на страницы престижнейших российских изданий, таких как “Литературная газета”, “Нева”, “Москва”, “Наш современник”, “Молодая гвардия”? Сотрудничаете ли с ними сегодня?
— С самого начала моего творческого пути у меня была цель — доказать, что можно жить в Беларуси и быть известным русским поэтом. Никуда не уезжая. Первому моему появлению на страницах российского издания я обязан питерскому журналу “Нева”. Во многом содействовал известный писатель Иван Сабило, с которым мы некогда росли в Минске на одном Автодоровском переулке. Он на тот момент возглавлял питерскую писательскую организацию… Стихи мои понравились, и вскоре меня публиковали в России без всякой протекции. А ныне и давно уже числят в рядах своих постоянных и желанных авторов практически все упомянутые вами издания, чем я горжусь.
Фото из архива БелТА
— Ощущаете себя классиком, мэтром?
— Если бы вдруг ощутил, на этом бы мой талант и закончился. Потому что настоящий творец всегда пишет сначала для себя. И только потом написанное им становится нужным кому-то еще. Или не становится… Большое, как известно, видится на расстоянии, и только потомки определят, осталась ли от поэта хотя бы одна строфа…
— В вашей хрестоматийной “Грушевке” женщины полощут у колонки белье, “смывая с одежки войну”. Это ваши детские впечатления?
— Отец у меня фронтовик, прошел почти всю войну. И через всю войну пронес в кармане сохранившуюся до сих пор мамину фотографию, которая, как он не раз говорил, его и сберегла… Наша семья была в переулочке одной из немногих полных семей. В большинстве других мужчины с войны не вернулись. А вдов, стиравших возле колонки белье, я запомнил на всю жизнь…
— Переводы — это возможность заработка или нечто иное?
— Вначале, разумеется, нечто другое. Попытка сделать достоянием своих сограждан поразившее тебя произведение другой литературы. Особенно меня вдохновляла античность. Немало перевел на русский и произведений белорусских поэтов. В последние годы творческое содружество у меня с по-
этами Дагестана. Это счастье — делать так, чтобы в твоем переложении звучали на русском Магомед Ахмедов, Рагим Рахман, Сувайнат Кюребекова…
Весной ко мне неожиданно обратилась дочь самого Расула Гамзатова Салихат Расуловна. Она попросила перевести остававшуюся в рукописи отцовскую поэму “Патимат” — очень личную и глубоко трагичную вещь, посвященную кончине любимой жены. Подстрочник меня потряс, я почти двое суток не отходил от стола, пока не поставил последнюю точку. Судя по тому, что перевод мгновенно поместила “Литературная газета”, работа удалась.
— “О знал бы я, что так бывает, когда пускался на дебют…” — написал когда-то Пастернак. А вас “строчки с кровью” убивали когда-нибудь? Как вообще появляются на свет стихи, есть ли объяснение у чуда?
— Стихи могут все, в том числе и убить… Но всякий раз их явление — чудо. Никогда не знаешь, где, когда и в какой ситуации тебя застигнет явившаяся строка. Поэтому я, даже собираясь спать, кладу рядышком блокнотик и ручку. Часто случается, что тебя ночью буквально подбрасывает какая-то сила… Если не заставить себя проснуться и записать — все бесследно пропадает…
А дебютантам могу сказать: путь поэта очень и очень тернист, не всем даровано его одолеть. Поэтому помните совет классика: “Если можешь не писать, не пиши…” А вот если не можешь, тогда будь готов к серьезным испытаниям. И жизнью, и судьбой, и словом!
Владимир ПИСАРЕВ
Фото из архива Анатолия АВРУТИНА
